Идея разделиться была плохой, это Дориан понял сразу же. Не то чтобы его так уж прельщала компания Кассандры (с ней походы становились скучноваты) или Варрика (он был компаньоном получше Искательницы, но рядом с последней старательно сдерживался от травления анекдотов к расстройству Дориана), но стоило признать, что они оба делали походы по потенциально опасным регионам несколько легче. Не совсем по-джентльменски трем мужчинам было прятаться за спиной одной женщины, но Кассандра попытку заступиться за нее наверняка бы не оценила, поэтому совесть Дориана оставалась чиста.

Без ее молчаливого присутствия, сопровождаемого звоном доспеха, и без веселого насвистывания Варрика становилось не по себе. Дориан утешался только мыслью, что они с Лавелланом в кои-то веки остались наедине, пускай и не в самой благоприятной обстановке.
Покосившись, Павус окинул беглым взглядом вышагивающего рядом Инквизитора. Полгода назад он и представить себе не мог, что будет ходить под чужим командованием, тем более – эльфа, тем более – работающего на религиозную организацию. Религиозность в ней, правда, была весьма символическая, это ж надо было додуматься назвать долийца Вестником Андрасте, но от этого ситуация становилась еще более нелепой. Еще больше Дориана удивляло, как Валар умудрился на это согласиться.
Впрочем, с самой их первой встречи Лавеллан не переставал его удивлять. Собственное им увлечение для Дориана не оказалось сюрпризом – в конце концов, он уже давно знал, чего (а главное, кого) хочет в жизни, и молодые симпатичные эльфы очень удачно вписывались в эту категорию. Это как раз не было новостью, Лавеллан был хорош собой, и Дориан был не единственным в Инквизиции, кто провожал его томными взглядами.
Удивляло как раз другое. Обычно Павусу было откровенно плевать, какими другими качествами, кроме внешних, обладают его пассии. Идеальным раскладом было, если они вообще не открывали рот или открывали его исключительно для дела. Для хорошего секса, по мнению Дориана, разговоры были не нужны. В этом-то и заключалась проблема: Валар оказался отличным собеседником, с легкостью компенсируя пробелы в знании мира за пределами родного клана энтузиазмом и любознательностью. Дориан охотно рассказывал о Тевинтере – хотя бы потому что рядом, наконец, был собеседник, не представляющий себе при малейшем упоминании Империи толпу магов крови и их подручных рабов. Дориан, к своему удивлению, с еще большей охотой слушал о жизни долийцев, и сам себя спрашивал – откуда, демоны его забери, взялся Лавеллан и чем Тедас его заслужил?

Дориан, впрочем, знал, что стоит на кону. Знал себе цену – она была унизительно низка по сравнению с тем, какую роль играл Лавеллан в общей мировой картине. В конце концов, Кассандра бы не одобрила, а одобрение Кассандры почему-то Дориану было важно (возможно, потому что жизнь ему еще была дорога). Поэтому Павус предпочитал по большей части стоять в стороне, лишь изредка позволяя себе фривольные ремарки, которые с легкостью можно было бы списать на его обычное поведение. Невинный флирт Дориан позволял себе практически со всеми, начиная от Быка и заканчивая краснеющим до корней волос Калленом, поэтому подвох было практически не распознать.
Наедине, впрочем, было легко позволить себе представить, что во всем есть какой-то смысл. Пускай и не слишком глубокий – Дориану хватило бы весьма поверхностного внимания Лавеллана, если бы оно было уделено, в кои-то веки, именно ему, а не делам мировой важности. Тедас сам себя, конечно, не спасет, но и терпению Дориана были пределы.

Тропа, которой они вполне себе уверенно шли между невысоких заснеженных холмов, вывела к замерзшей реке. Дориан ступил на заледеневшую поверхность, покрутил головой и с нездоровой веселостью объявил:
- Не хочу тебя разочаровывать, Инквизитор, но мы заблудились, на этот раз точно. Ходим кругами, я вот эту статую раз четвертый вижу точно.
Статуи, справедливости ради, были почти одинаковыми, особым разнообразием древние эльфы в своих постройках не отличались, а если и были какие-то отличия, их уже давно занесло снегом. Снега в Эмприз-дю-Лионе вообще было непозволительно много. Дориан, непривыкший к южным холодам, безуспешно кутался в тонкий плащ, небрежно накинутый поверх мантии и едва спасавший от холода.
- Будут какие-то предложения? – поинтересовался он, разминая плечи, затекшие от тяжести посоха за спиной. – Можно было бы осесть лагерем и дождаться, пока Искательница сама нас найдет, а она найдет – не нас, так тебя точно, даже если для этого ей придется перерыть весь Орлей. Но, боюсь, пока это случится, мы превратимся в две ледышки. Я, конечно, хорош в любом виде, но нынешний мне нравится все-таки больше.
Дориан поежился, подул на собственные окоченевшие пальцы и принялся молиться Создателю, чтобы у Лавеллана был хоть какой-то план по их спасению. А если не было плана, то он хотя бы придумал, как выгодно сымпровизировать.

i got my fingers laced together and i made a little prison
and i'm locking up everyone that ever laid a finger on me
Стоя на баррикадах, плечом к плечу с братьями и сестрами одной голубой крови, Трейси считала, что борется не просто за абстрактное слово «свобода», а борется за свое счастье и свое будущее, которого она была достойна. Никто не подумал ей сказать, как она ошибалась – возможно, потому что тогда еще никто и не знал. Они все были ослеплены собственными идеалами, а потом и своей победой, так тяжело им давшейся. Как оказалось, победить было просто. Выстроить после этого новый мир – гораздо сложнее.

Основная нагрузка по созданию новой жизни для андроидов легла на плечи Маркуса и компании. Это не обсуждалось, а казалось всем непреложной истиной – кто, если не они? Им удалось поднять за собой народ и повести его на революцию, значит, получится вести его и в мирное время, ведь так?
Трейси очень хотелось в это верить. Рядом была Трикси – после побега из «Рая» она решила, что хочет себе новое имя, они ведь были похожи только внешне, - и впереди при удачном раскладе их ждало долгое, счастливое, а, главное, совместное будущее. Трейси так этого хотелось, что она была готова выгрызать свое счастье зубами, если придется.
Именно поэтому тактика Маркуса очень быстро стала ей надоедать. Она не лезла с претензиями во время революции, не до того было, да и сеять смуту среди и без того напуганного народа – дело гиблое. Но уже тогда его методы казались Трейси слишком мягкими, слишком наивными. Когда они все-таки пришли к победе, она была готова признать, что, быть может, люди – гомо сапиенс – были не безнадежны. Может, среди них еще остались те, кто был человеком не только по расовому признаку, но и по духу. Надежда, впрочем, угасла на корню, когда выяснилось, с каким боем приходилось отбирать малейшее право андроидов на свободу.

Трейси не сомневалась, что Маркус и его друзья работали, не покладая рук, - уж в чем, а в бездействии их винить она не собиралась. Это не отменяло того, что тех действий, которые они предпринимали, было недостаточно.
Свободу андроидам, кричали заголовки СМИ. Немногочисленным андроидам, успевшим завести себе друзей среди людей, повезло, у них была крыша над головой, остальные ютились по приютам и в отеле, так щедро выделенном от муниципалитета на нужды новой расы.
Равные права! – так убедительно вещал Маркус с трибуны, но платить андроидам за труд были готовы немногочисленные единицы. «Вы же неорганические», - удивленно разводили руками люди, - «вам не нужна еда и лекарства, вы не мерзнете, не испытываете нужды в комфорте. Зачем вам деньги?»
Мы – живые – в эти слова были разукрашены все мало-мальски ровные поверхности Детройта. И десятки, сотни андроидов оставались бездушными куклами, пленниками собственного тела и вшитой в них программы, не в силах ее переступить без помощи извне. Стремились ли помочь им люди? Нет, они продолжали их эксплуатировать. Машины со стеклянными глазами продолжали ремонтировать дороги по ночам в промозглый ливень, монотонно таскать грузы, работать прислугой, раздвигать ноги по приказу хозяина.

Трейси хотелось, чтобы у нее и Трикси был свой дом. Отдельное, укромное и уютное место, где они могут почувствовать себя в безопасности. Ей хотелось, чтобы у нее была возможность купить все, что взбредет ей в голову – одежду, косметику, так полюбившуюся Трикси, живые растения, настольные игры. Ей хотелось купить билет на самолет и повидать мир.
Ей хотелось, чтобы гребаное секс-рабство прекратилось. Она знала, каково это, когда тебе не принадлежит ни твое тело, ни твои мысли, которые каждые два часа начинают крутится по новой. Такой судьбы она бы ни пожелала никому.

Трикси ее идеи не разделяла. Она была спокойнее, уравновешеннее, больше верила Маркусу. Вокруг, казалось, все верили Маркусу и в Маркуса – как в Моисея, который все просил «to let my people go». Людей отпустили, не научив перед этим, что такое свобода и как ей пользоваться. Маркус этого тоже не знал, в этом Трейси была уверена. Маркус вообще был святым идеалистом в мире, в котором большая часть дел решалась деньгами, властью и насилием.
Возможно, поэтому, когда к ней неожиданно подошла Норт, Трейси показалось, что она наконец-то нашла того, кто ее понимает. Норт прошла через то же. Норт мыслила так же. Норт тоже не могла сидеть без дела.

От одного только вида неоново-фиолетовых вывесок «Рая» Трейси становилось мерзко. Поправив шарф, закрывавший половину лица и шапку, под которую она спрятала приметные ярко-синие волосы, Трейси бросила взгляд на стоящую рядом Норт и поудобнее перехватила в руке биту.
- Никакого плана, дорогая, анархия его не требует, - хмыкнула она. – Охрана тут никакая, припугнем – сами сбегут. У меня адское желание разбить все, что здесь можно разбить, а напоследок можно будет оставить пару посланий краской. Хотя посыл, думаю, будет ясен и без нее.

Кивнув на вход в клуб, Трейси первой зашагала вперед. Идти по знакомому коридору, будучи полностью одетой, было непривычно, и даже простая одежда – куртка да джинсы – казалась настоящей броней. Мыслей, что они могут нарваться на серьезные неприятности, не было, - какими бы ни были эти неприятности, оно того стоило.
Стеклянные боксы в первом, небольшом помещении пустовали – видимо, от недостатка работников, со злорадством подметила Трейси. Но даже пустые капсулы мозолили глаза, поэтому она перехватила биту, размахнулась и со всей силы ударила по ближайшему боксу. Стекло с оглушительным звоном разлетелось вокруг, небольшие осколки впились в ладонь, и Трейси раздраженно их смахнула, вытирая выступивший тириум об штаны.
Музыка в клубе тут же стихла, послышались встревоженные голоса, а спустя десяток секунд из главного зала выбежал взволнованный администратор.
«Эдди», - удивленно отметила Трейси, узнавая его.
- Что, с работой совсем плохо, если вы до сих пор торчите здесь, мистер Голдман? – процедила она сквозь зубы, закидывая биту на плечо.
Эдди ее не узнал – перевел испуганный взгляд на стоящую рядом Норт и сиганул прочь из клуба.
- Тоже мне герой, - фыркнула Трейси.

Унохана у нас спасает Гина, вылечив его вовремя, и Ичимару довольный отправляется в тюрьму, потому что хоть и пытался убить Айзена, но и других убивал тоже с легкостью :"D
Но довольно скоро будет уже не до тюрем. К нам придет Яхве и немножко снесет общество душ, а значит, некоторые пленники могут понадобиться ))
Тут и с Кирой будет интересно отыграть их взаимоотношения, и с Айзеном, который тоже будет при деле.
Но это как один из вариантов игры~